5 апреля. Мистика
Помню, я несколько раз выглядывал из палатки во внешнюю среду посмотреть: а не пора ли идти на съемку? Удостоверившись, что не пора, я заново быстро погружался в сон – сказались недосыпы в предыдущие ночи. В очередной раз выглянув, и снова увидев серое невзрачное неокрашенное чистое небо, я решил сверить часы:вроде бы уже шесть, начало седьмого, но все спят как убитые и восхода все нет! Я вытянул шею дальше и все понял! Я опять почти проспал: солнце давно ужа встало, вот только светить ему не дает ближайшая гора. А горы за дальним концом поляны давно сверкают под его лучами.
Вечерний дождь начал испаряться. Над поляной навис легкий туман, создающий прохладу.
Снег на вершинах сверкал как зеркала. Резкий перепад яркостей не позволял одновременно фиксировать и небо, и горы и волшебную поляну. Но ни один стоп, ни два, а только три дали проработку всех деталей. Из палатки выполз Коля и встал в центре поляны со штативом. Грег приветливо закричал, высунув голову, что собирается кипятить воду, и если кто из русских засонь хочет настоящий растворимый кофе Нескафе, то через три минуты у него будет все готово. Коля издал первобытный вопль и стал потихоньку сворачивать штатив и поближе пододвигаться к Грегу.
Я уже упоминал, что на поляне , на противоположных концах находятся два домика. Между ними протекает декоративный ручеек, а в домиках живут люди. В том, в котором остановились мы – находился в это время только один мужик. В другом, где тропа спускается к речке – притоку Мьягди и продолжает свой путь наверх к небесам, тоже изредка появлялся в дверном проеме мужик, зато во всю гоняли цыплят по двору дети. Но соседи живут здесь как-то не дружно: в гости друг к другу не ходят, чай пить не зовут, далбатом не делятся. Ручеек служит естественной границей между этими двуми государствами. Ну да ладно, это их проблемы, а вмешиваться в чужие проблемы в чужой стране вдвойне чревато негативом. И все-таки почему бы двум взрослым мужикам , даже если один из них обидел другого лет десять или двадцать назад, не пойти и не выкушать пузырь водки возле ручья, чтоб замирить отношения? Опять же, нет женщин, а дети есть! Может что-то у непальцев не так устроено?
Грег выудил из своей котомки пару карамелек и понес угостить ими ребятишек. Через некоторое время хозяин дальнего домика призывно помахал Грегу рукой. Тот удивленно пожал плечами, но пошел на тот берег. Когда он вернулся, то у него в руках было вареное яйцо! Он сказал, что хозяин того домика за конфетки для детей презентовал ему свежее, только что из под курочки, вареное яйцо на завтрак. Он сказал, что цены здесь просто космические, но если мы тоже хотим яичко, то оно стоит 60 рупий штука. Коля сначала было сунулся туда с обильно стекающей слюной по подбородку, но потом передумал. Деньги у нас быстро таяли. Хем выуживал их без зазрения совести: трехразовое питание и место для палатки в дровяном складе, и т.д. Мы подсчитали, и подумали, что до Марфы, обменянной наличности нам должно хватить, а вот в Марфе опять придется менять бабки.
Кофе поспел. Не люблю кофе. Дома его пью только по утрам, чтобы проснуться, а как напиток – он слишком грубый на мой вкус. Но здесь, тремя километрами ближе к небу, чем я обычно пью чай, резкий, на всю поляну, раскатистый запах кофе произвел такой переворот в мозгах, что я стремглав побежал за кружкой, чтобы и мне насыпали заветную ложечку растворимого напитка. Испив горячей жидкости, я пришел в полный восторг, на спине отросли крылья и я с новой силой начал носиться с фотиком по поляне, вот только меня быстро урезонили, и сказали, что пора дерзать дальше.
Напялили на себя рюкзаки и пошли дальше. Сначала вниз около ста пятидесяти метров. Солнце спрятано за нависшими скалами ущелья. Идти немного скользко после вчерашнего дождя, но приятно – прохладно. Вышли на бирюзовую речушку через которую был перекинут деревянный, связанный старыми веревками мостик. Осторожно перешли по нему и тропа круто повернула назад, вниз по течению.
Сначала я подумал, что она серпантином будет забираться вверх, где есть пологая полка, по которой можно продолжить путь вверх по реке. Оказалось – нет. Оказалось, что эта бирюзовая речушка всего лишь приток Мьягди, и впадает в нее метрах в трехстах ниже. Мы же прошли место слияния по верху и тут испытали первый шок: Мьягди не текла, - она с ревом и клокотами продиралась сквозь огромные, величиной с дом валуны, образуя водопады и обратный противоток. Слева, на том берегу, где мы находились, отвесные берега, поросшие мхом, насквозь пропитанные влагой, мелкими медленными струйками отдавали ее. Справа, на противоположном берегу сквозь сосны по камням мчался двухсотметровый водопад. Впереди по курсу маячили снежные шапки хребта Даулагири Гимал.
По обеим берегам робко зацветали рододендроны. Захватывающее красивое зрелище.
Солнце вылезло из-за хребта, стало жарко.
Грег продолжал свою миссию экскурсовода: «Посмотри налево, - это рододен. Он цветет красными и розовыми цветами. Еще его называют азалия». Я терпеливо все это выслушивал, понимая, что он это делает из самых лучших чувств.
Через несколько сот метров пейзаж изменился: мы приблизились к сосновому лесу, перемежающемуся курумником, поросшим мхом. Если отвлечься от растительности, то общий вид сильно походит на наши Зубья.
- Очень сильно похоже на наши Blue Mountains, - сказал Грег. – Очень похоже. Такие же каньоны, рододендроны, реки. Всего 2 часа на машине от моего дома. Я люблю туда ездить!
- Что он сказал, - спросил подошедший Коля. – Кстати, чем-то наш Таганай напоминает!
«Мистика, или все сошли с ума, или одно из двух!» – подумал я, и мы продолжили путь.
Тропа по этому берегу Мьягди очень сложная, не трудная, а сложная. Она узкая, часто теряется на камнях, а понять, где она снова нырнет в лес или джунгли – нет никакой возможности. Туры здесь не принято ставить где попало. Часто приходилось возвращаться обратно в поисках правильной тропы. Припекающее солнце и влажность сильно иссушали организм, но пить воду из Мьягди в это время года нельзя – слишком много грязи и глины она несет в себе с тающих ледников.
Через пару километров перешли на другую сторону реки по мостику, спрятавшемуся за огромными валунами. И я и Коля и Грег прошли по берегу и даже не заметили его, пока нас не окликнули портеры.
На другом берегу, опять же хитро: думаешь, что тропа должна продолжать путь вверх по берегу, и подобие рисунка тропы вырисовывается в камнях, но нужно вернуться на десяток метров и круто подниматься по болотистому ручью вверх. Недолго. Левый берег Мьягди более пологий и влажный. Здесь много рододендронов и красивых полянок. Тропа все время идет вверх, но подъем не крутой и идется очень легко.
Навстречу попадается еще один бирюзовый приток. Но здесь уже начинаются проблемы: в воде почти напрочь отсутствуют соли. Напиться ей невозможно, можно только смочить сухое горло. Перебрались по камням и опять попали в тенистый лес. Стало идти проще, хотя появились ап-дауны. На одном из таких ап-даунов нам навстречу попалась молоденькая женщина. Мы только рот раскрыли от удивления: ходит тут одна без поклажи – просто гуляет.
Мьягди продолжала свирепствовать. Не удивительно, что в ее русле остались только огромные валуны, все остальное она смела далеко вниз.
Еще через пару километров вышли на обжитую поляну. Опять по ее краям стоят два домика: в одном, стоящим между соснами, хозяйка принимает гостей и спит, а второй, притулившийся на верху обрыва над цветущим рододендроном, использует под склад и дачу.
Посередине поляны лежит поваленный ствол сосны, который проходящие трекеры используют вместо стульев и стола. На террасах видны следы воткнутых колышков. Каким-то образом здесь в этой глуши затесались трое детей: один постарше, лет тринадцати-четырнадцати, и двое младшего школьного и дошкольного возрастов. Ни один из них не был похожим на другого. По крайней мере, у всех троих были разные отцы. Развлекались они тем, что длинную бамбуковую палку согнули дугой и резались в волейбол связанной в мячик ветошью.
Эта поляна на карте обозначена, как Choriban, местные же называют ее Салигари
Полдень только наступил, и мы были вправе думать о продолжении банкета, то есть – двигаться дальше. Но погода начала быстро портиться: набежали тучки и было ощущение, что вот-вот пойдет дождь. Решили оставаться здесь на ночлег, тем более, что мы поднялись за сегодня, с учетом спусков, более 800 метров (когда успели!)
Хозяйка пошла кашеварить, портеры устанавливать наши палатки, Грег свою, а мы пошли с Колей фотать: он вверх по веселому ручейку, я на берег Мьягди.
Чтобы спуститься на берег с фотиком и штативом, нужно приложить немало усилий: там где в реку впадает ручеек берега обильно поросли густым колючим кустарником и сам берег представляет собой огромные валуны. Судя по всему, берег мало посещаем, следов человека я там не обнаружил, зато понял, что уровень воды в Мьягди сейчас – детский. В лучшие времена она поднимается еще метра на 2-3. Но там есть очень интересные виды. Одинокое низкорослое дерево, в японском стиле, на верхушке валуна; два огромных валуна, скорее обтесанные скалы без острых углов, как Сцила и Харибда смыкаются вершинами по середине реки, а волны проносятся между ними образуя водопад с обратным потоком. Я наснимался вволю. Пришел в палатку, отсмотрел кадры, поснимал, как дети играют в волейбол и стал заниматься какими-то делами. Но вот в чем проблема: приехав домой, я не обнаружил ни одного из этих отснятых кадров, а нумерация продолжалась дальше без потерь. Как будто их и не было никогда. Я написал об этом Николаю, он признался, что кадры мои не тырил, и вообще он здесь ни причем. Мистика какая-то!
Тем временем, поспевал далбат. Грег наотрез отказался и чтото кошеварил самостоятельно. Я решил отметить это место и приклеить наклейку, что, мол Ося и Киса здесь были, то есть, мы с Колей здесь проходили, и сообщаем всем, что жить здесь можно. Дети увидели наклейки впервые в своей жизни. Они как завороженные смотрели на них, открыв рот. Я не ожидал от них такой реакции и роздал по несколько наклеек каждому.
Тут нас позвали кушать, и я забыл об этом эпизоде. Но после ужина, когда я сидел один на поваленом стволе и пил чай, а Коля возился в палатке, ко мне подошел старший из детей и воровато оглядываясь по сторонам предложил темно-серую пластилинистую массу в полиэтиленовом обрывке размером со спичечный коробок.
- На, это бесплатно, - сказал он. Ты хороший человек, я тебе это дарю.
Приятно, когда незнакомые люди называют тебя хорошим человеком, но это такая спорная категория…
- Что это? – наивно поинтересовался я.
- Бери-бери, это хорошая штука, улет настоящий.
Тут до меня дошло!
- Я не принимаю наркотики, - как можно равнодушнее сказал я
- Но у меня больше ничего нет, сказал он, пряча в карман, - а мне хочется что-то подарить тебе.
- Спасибо, у меня все есть, - улыбнулся я, - а картинку расценивай как подарок.
Тут из обеденной хаты стали выходить потягиваясь портеры, и мальчишка убежал. Я рассказал эту историю Николаю, и он выдвинул гипотезу, что не зря они тут живут, не одним далбатом зарабатывают на жизнь.Наверняка, где-то в горах припрятана деляночка, да не одна.
Начал накрапывать дождик и мы полезли в палатку готовиться ко сну. Я читал книжку, когда ощутил явный дискомфорт возле пупка. Провел там рукой и обнаружил плотное утолщение размером с горошину. Направил туда свет фонарика и увидел огромного клеща, который нагло впивался в мою кожу. Я резко рванул его и легко извлек – он только начал свое грязное дело и еще не успел ни напиться крови, ни, тем более, забраться глубоко. Наверное я вскрикнул, и Коля, успевший уже задремать, вкочил, увидел в чем проблема, предложил тут же сжечь вредное животное, как Джардано Бруно и тщательно осмотреть себя и палатку на предмет таких же тварей. Клеща мы сожгли, даже не успев как следует его рассмотреть или сфотать. Других его сородичей обнаружено не было. Хотя клещ не успел сильно впиться в меня, но место укуса болело еще несколько дней. Прошло с тех пор уже два месяца, пока жив и здоров, никак симптомов недомоганий не испытываю.