25-26 апреля. Прогулки по Катманду и окрестностям.
В семь тридцать ровно я без труда нашел «соседнюю с Катманду Гест Хаусом улицу», на ней действительно был офис продаж Holiday Adventures, где мне без лишних вопросов просто отдали мой штатив. Целый и невредимый.
Спустя 10 минут, когда я возвращался в «Карму», чтобы занести штатив – в ближайшие часы он мне не понадобится, и переобуться – ходить в сандалях по Катманду мне категорически запрещено, так как кожа на ногах начинает трескаться от едкой пыли и грязи, а именно в семь-сорок (кто бы мог подумать!) я нос к носу сталкиваюсь с евреем Мишей (!) Это тот самый, который шел параллельно нам в прошлом году на Аннапурне. Если Миша где-то рядом (100-200 км), то встречи не избежать. Так и сейчас.
- Привет, Миша! – говорю я
- О! привет! – не верит своим глазам Миша
Мир тесен. Нас всего-то, - шесть миллиардов. Люди живущие в разных странах, ничем не связанные между собой встречаются чаще, чем с самым дорогим другом, который живет, если не на соседней улице, то, наверняка в соседнем городе. В октябре он собирается поступать в университет, а сейчас до октября он совершенно свободен. Разговорились. Оказывается он ходил на Эверест (к базовому лагерю) Это оказалось для него очень дорого: около трехсот баксов за двадцать дней, а в прошлом году он потратил на Аннапурне всего сто двадцать – сто пятьдесят долларов. Это потому, что он ходит без портеров, ест только далбат, то есть, идет в чисто бюджетном варианте. А сейчас он возвращается в Индию и через пару недель, когда приезжает его подруга, идет на Канченджангу со стороны Индии. Остается только завидовать молодости, когда не нужен комфорт и удобства, когда полторы сотни баксов достаточно для выживания в экстремальных условиях, а мыслей, кроме «как, где и с кем тусануться» – нет в принципе.
Я положил штатив в номере, попил халявного чая и решил пойти на Дурбар-сквер, так как сегодня выходной и какой-то день непальской матери, можно ожидать наплыва интересных персонажей и пофотать в непринужденной обстановке.
Народу было очень много. Ставили какую-то сцену. Там где продавались сувениры, - толпился Болливуд, снимая очередной шедевр индийского синематографа. Я их немного поснимал в качестве документалистики. Потом пошел снимать жанр. Отснял около тысячи кадров, провел там более трех часов, и пошел обратно. Билеты за вход нигде не продавали, хотя кабинки стояли по всем углам площади.
Зашел в корейский ресторан «Фестиваль». Готовят тоже очень вкусно. Добротно. Оставил там порядка трехсот пятидесяти рупий.
Поскольку стояла жара, выше тридцати градусов, то решил немного отдохнуть в номере и собраться с мыслями.
По дороге купил на двадцать седьмое апреля билет на банжи и годж. 80 евро. Выезд в пять утра.
Сидя в «Елене» прошлым вечером, я видел, как солнце плавно опускалось за крышами Сваямбуната. Сверившись по карте, понял, что расстояние здесь всего около трех километров, то есть за полчаса-час я дойду точно и можно будет неплохо поснимать на фоне заката одни из основных храмов Катманду. Ехать на такси было влом, вспомнилась вчерашняя езда на автобусе.
Дошел без приключений. Минут за сорок, и то, только потому, что пошел не прямой дорогой, а окружной, так как свернул не туда. Но крыши Сваямбуната все время торчали передо мной, поэтому, я не мог заблудиться.
За вход здесь так же берут деньги, но я проследовал в окружении местной толпы, так, как будто я здесь живу, а охранник только и успел, что открыть рот, но никаких действий с его стороны не последовало, поэтому я безпрепятственно прошел вовнутрь. До заката оставалось еще пара часов, но золоченые крыши уже окрасились тепло-оранжевым светом. В небе парили коршуны, вокруг молча лазали обезьяны, по площади сновали бездомные собаки.
Люди также занимались своими делами: монахи созерцали мир, туристы – монахов, журналисты – вели репортажи, прихожане – молились и отправляли свои религиозные потребности. Многие крутили барабаны. Вовсю шла торговля.
Небо, постепенно, из оранжевого становилось розовым.
Диск солнца отчетливо пропечатывался в дымке мегаполиса. Мне всегда было странно наблюдать, как в таких местах живут люди. Это сродни тому, как жить в Спасской башне: прийти с работы, постирать носки и трусы, и вывесить их на балконе, не обращая внимания на толпы туристов, копошащихся как муравьи под ногами. Так же, как и солнцу наплевать на все, что происходит на третьей планете: оно тихо опускается за горизонт, наполняя сердца жителей этой планеты восторгом, само не зная об этом.
Обратная дорога прошла намного быстрее. Я дошел до Тамеля минут за двадцать пять в уже наступивших сумерках. Поскольку сильно проголодался , то не заходя в номер пошел в тайский ресторан ужинать. Я здесь первый раз, но мне очень понравилось. Принесли Том Ям в специальной посудине со свечкой снизу, которая постоянно подогревала блюдо.
Было еще мясо с молодыми початками кукурузы и стеблями бамбука. И вино…Точно такое же, как в Покхаре Марк Дэвидсон, только на 100 рупий дешевле. А самое прикольное, что задворки ресторана выходят как раз к моей «Карме». И мне не надо будет обходить лишних 300-400 метров по улице. В утилитарных вопросах преодоления расстояний я становлюсь ленив, и всегда пытаюсь сократить его, если это возможно.
Утром я, сверившись по карте, решил отправиться в Патан и зоопарк. До Патана добирался на такси. Таксист заломил цену в четыреста рупий, доехали за двести. Вожжа мне под хвост попала, - сказал двести и решил не сбрасывать ни копейки. Таксист виновато оправдывался, говорил, что-то о дороговизне, тогда я его еще не понимал, что он имеет ввиду. Видимо, из чувства мести он подвез и высадил меня как раз возле будки продававшей билеты на посещение Патана.
Меня тут же окружили доброхоты и предлагали наперебой свои услуги, сказав, что будут исполнять свою миссию только после того, как я приобрету билет. Настроение у меня в то утро было игривым, и я спросил, сколько же я должен заплатить. У хэлперов оно также было на высоте, и они мне ответили, что для членов SAARC – 25 рупий, а для всех остальных – 200. Девушка в будке волшебно улыбалась. И я уверенно сказал, что я как раз и есть член этого самого СААРКа. От такой наглости у помогаев отвисли челюсти и они на некоторое время впали в ступор.
- А из какой ты страны? – наконец, спросили они у меня, когда я уже приготовил две купюры в двадцать и пять рупий.
- Южная Африка (South Africa), - достойно ответил я
- Но Южная Африка не входит в SAARC - South Asian Association for Regional Cooperation, запротестовали они. – Это только для граждан Афганистана, Бангладеш, Бутана, Индии, Мальдив, Непала, Пакистана и Шри-Ланки.
- Вы не правильно расшифровываете SAARC, - не смутившись, нашелся я, - SAARC – это Южная Африка, Ангола, Руанда и Конго.
Девушка в будке вовсю хохотала. Она готова была пропустить меня бесплатно, но показав на полицейского, внимательно и строго наблюдавшим за нашими препирательствами, все-таки выудила у меня двести рупий и приклеила билетик на самое видное место – на грудь. Настроение поднялось еще больше, и я проследовал в исторический Патан.
Патан мне понравился еще меньше, чем Бактапур в прошлом году. Исторических зданий здесь гораздо меньше, и скучкованы они все в пределах видимости от будки. Но это на первый взгляд. Люди занимаются все своими делами: стоят в очереди за водой, кормят голубей, сидят в тени резных балок и колонн домов… Кстати, каждый второй меня останавливал и спрашивал, где мой билет, и только после того, как я выпячивал гордо грудь – отставал с доброжелательной улыбкой.
Я оставил это место, без особого сожаления, и повернул налево в переулок.
Через несколько домов меня ждал очередной храм, но он находился за забором и был действующим. Никаких надписей с ограничениями я не заметил и проследовал вовнутрь. Я был единственным туристом в этом месте, поэтому старался вести себя незаметно и ненавязчиво.
Я был сторонним наблюдателем в этой жизни. Я ее не понимал, она была мне чужда, но была ярка, красива своей повседневностью и любопытна. В ней гораздо меньше театральности и шарлатанства центрального Дурбара. Каждое действие – логично для них и непонятно для меня. Люди постепенно обходили шаг за шагом религиозные сооружения, подходили к толкователям, советовались с ними, вертели барабаны, зажигали благовония и уходили. Делали они это потому, что так они поступали день за днем, год за годом. Обыденно. Буднично. Завораживающе.
Парочка уселась возле кирпичной стены, на которой кто-то вывел большое доброе счастливое влюбленное сердце.
Прибежала толпа школьников старших классов, и они стали фотать друг друга на фоне разных объектов. Я сфотал их. Тогда они попросили разрешения сфотаться и со мной. Я не стал отказывать. Уж больно хорошо было тут. Ни суеты, ни злобы, ни проблем. Только счастье и взаимопонимание.
Даже бараны продолжали индифферентно жевать траву, как и три века назад…
Я вернулся к будке, где торговали билетами по 200 рупий. Спросил у полицейского, как пройти в зоопарк. Более глупого вопроса, этот полицейский не слышал за всю свою жизнь. Он тупо махнул рукой в перпендикулярном направлении, хорошо, что еще не покрутил пальцем у виска. С его точки зрения я был полным идиотом, который приехал в Патан (!) и спрашивает дорогу в зоопарк.
От Патана до зоопарка чуть больше километра, я думал, что дойду без приключений, но дорога неожиданно резко повернула налево и запуталась в узких улочках.
- Добрый день, сэр, - я от неожиданности вздрогнул, от уже привычной английской фразы.
Я повернулся и увидел двух пацанов, лет восьми. Это один из них, тщательно выговаривая слова, обращался ко мне.
- Привет-привет, - отозвался я дружелюбно.
- Вам помочь? – четко определили они мое состояние.
- Да, пожалуй, - ответил я, - Хочу попасть в зоопарк, но, кажется, пошел не в ту сторону…
- Если сэр будет любезен дать нам пять рупий, мы проводим его до зоопарка, - немного посовещавшись, выдали они мне эту фразу.
- Отлично! Я согласен.
Еще раз пять или шесть по дороге они переспрашивали меня, действительно ли я им дам пять рупий, не обману ли их, и не могли поверить своему счастью. По дороге мы увидели продавца «сушеностей». Помимо всего прочего, он продавал сушеный красный чили перец в стручках. Мой закончился, и я захотел купить граммов сто для будущих настоек. Продавец ни слова не понимал по-английски, и моими переводчиками выступили пацаны. Они тоже были удивлены моей просьбой, но их смутило другое – мизерность запрашиваемого товара. Я видел, как чили покупали огромными мешками и мои сто грамм, конечно же вызвали у всех недоумение. Продавец назвал цену.
- Сто рупий за сто грамм, - пыхтя сигареткой процедил он.
Я сделал круглые глаза и переспросил у пацанов:
- Не слишком ли дорого получается? Один грамм – одна рупия?
- Дороговато, - вздохнули они.
- А сколько будет нормальная цена? - настаивал я
- Рупий двадцать пять за килограмм.
- Скажите ему, что я дам пятнадцать за сто граммов, если он откажется, то я куплю в другом месте.
Пацаны перевели продавцу мое предложение, и тот хитро взглянув на меня, начал молча взвешивать мои несчастные граммульки. Затем он протянул мне мешок, которого мне хватит еще лет на десять активных походов.
До зоопарка дошли очень быстро. Пацаны поразили меня своими изысканными манерами, ненавязчивостью и предупредительностью. Поэтому я дал каждому по двадцать рупий, после того как получил сдачу в билетной кассе. Надо было видеть их лица, когда потрепанные и грязные купюры легли в их маленькие ладошки. Я объяснил им почему так много переплатил, и они еще больше загордились собой. Они вежливо поклонились и убежали по своим пацанячьим делам.
Зоопарк мне не понравился. Хуже зоопарка я не видел нигде. Хотя, после куалалумпурского детского зоопарка, мне ни в какой и не хотелось заходить. Он выполнил только одну цель моего визита: я увидел здесь тех животных, которых я видел в естественных условиях в Непале, а также дымчатого леопарда, которого давно мечтал увидеть не на картинке. В остальном – это грязные заросшие вольеры и темные клетки, в которых животные панически забиваются в дальний угол клетки, как только видят какого-нибудь посетителя.
Над Катманду светило солнце, но не было жарко. Обратный путь я решил проделать пешком, в надежде что-нибудь еще поснимать в нетуристической части города.
Переходя по мосту через центральную речку-вонючку, по черным водам которой плыл и застревал на мелководье, казалось, весь мусор Непала, я увидел небольшую группку детей, бредущих по этим отравленным водам босиком. Часть из них что-то собирала в мусоре и набивала мешки, а еще там оказалась парочка с очень трогательными отношениями друг к другу. «Прямо таки, генералы песчаных карьеров», - подумал я. Пацаны заметили, что я их снимаю, и начали кривляясь танцевать, разбрызгивая вокруг черные капли, но нисколько этим не смущаясь…
Я вышел на New Road. Подошел к Дурбар сквер, но решил туда не заходить, а купить сувениров на площади и пойти на ужин во французский ресторан, что напротив Елены.
В ресторане я оказался единственным посетителем. Заказал цыпленка по-нормандски (могу ошибаться в названии, но не в сути) и салат, тоже с французским названием, а также бокал вина, на выбор искушенного официанта для этого набора блюд. Не буду отрицать, - все было вкусно. Очень. Но это были такие маленькие порции, как будто мы находились не в хлебосольном Непале, а во Франции. Даже вина принесли всего на три пальца в бокале, тогда как в других ресторанах наливали до краев. Электричества в Катманду в этот момент не было. Повсюду горели плоские свечи. Хозяйка, полнеющая француженка, лет пятидесяти-пятидесяти пяти, сидела за барной стойкой ко мне в профиль, пила такое же вино, как у меня, курила и задумчиво раскачивалась в такт тихой музыке. Музыка действительно заслуживала свечей, вина и полумрака. Точнее не музыка, а певец, который пел потусторонним голосом о чем-то грустном. Покончив с ужином, я подошел к ней, поблагодарил за вкусную еду и спросил, кто это поет. Она ответила, что это Gianmaria Testa, итальянец, что она его очень любит, и часто вот так сидит, курит и слушает. Она очень польщена, что мне понравилась не только ее стряпня, но и музыка.
С легким аристократическим чувством голода я отправился в отель. Завтра прыжок!!!