Вот, друзья-ёжики вобщем-то и финиш.
Идётся по куруму немного тяжеловато, но после пересечения ручья и подъёма выходим на болотистое плато, пройденное нами ещё поутру. Опять разуваемся и чешем напрямки, иногда проваливаясь в моховой ковёр с грязной жижей выше щиколотки. Ноги поднимаем повыше, чтобы не царапаться об «карлуху».
В лагере сразу сворачиваем палатку и упаковываем вещи. Есть твёрдое решение идти на Хунулхузух, так как программа здесь выполнена, а на выход у меня отводится два дня. Выдвигаемся от Кругленького сначала по траве, потом выходи на тропу и «даём жару». Бегу впереди, Илья не отстаёт. Радуюсь хорошей погоде и легкому ветерку, что дует с горки в долину.
Кажется, что феерический день идёт к своему логичному завершению, и нет никакого беспокойства по поводу физической формы. Травма у меня несерьезная, и на скорости моего передвижения это никак не сказывается. А значит, можно надеяться на успешную вторую часть похода – Араданский хребет. Через два дня встречусь с пацанами в Абакане и дёрнем вместе ещё на недельку, а Илья поедет домой, отдыхать и переваривать впечатления от первого в своей жизни приключения в горах.
Перевал встречает нас абсолютным затишьем и зеркало озерца бездонным небом глядит в наши радостные лица. Здесь уже вечерняя тень окутала окрестный пейзаж, и только Гайдар светится золотом впереди, да позади светло-серой стеной стоит массив Старой крепости. Невольно вспоминается прошлогодний полёт с этого сурового плато. Радость в душе встречается впервые за этот поход с грустью, приходит осознание предстоящей завершенности очередной страницы в Золотой Долине.
Тропа продолжается косым склоном, но идти под горку совершенно не тяжело, да и вечерняя прохлада воспринимается как что-то родное и даже естественное. Как будто Долина устраивает нам шикарные проводы и тоже по-своему грустит вместе с нами. Направляемся к одному из многочисленных бугорков в долине реки, расположенному прямо напротив водопада, стекающего тонкими струями по травянистому склону. Здесь всё знакомо и по-домашнему близко. Бугорок этот мы занимаем каждый раз, когда попадаем на Хунулхузух. Но сегодня здесь уже есть палатка. Тем не менее, находится место и нам. К тому же парень с девушкой нам знакомы – встречались на Рамазине по прямой дороге. Мы тогда не пуганулись и полезли на страшноватый от облачности Караташ, а они решили переждать и в Долину попали только теперь.
Наша палатка стоит немного ближе к водопаду, чем у соседей. Разводим костерок и начинаем готовить ужин. Ласково шумит сквозь ветви деревьев водопад, всякий раз притягивая случайные взоры к себе. Начинаю подумывать сходить к нему и пофотать «молочные» пейзажи сумеречной воды. Всё просто замечательно и вечер дарит нам долгожданный отдых. И тут меня накрывает. Точно заканчивается какое-то мощное обезболивающее…
Вечер я большей частью лежал у костра, иногда пытался немного ползать. Илье впервые досталось стать полным хозяином лагеря. Я же лежал и думал, как буду отсюда выбираться. Чувствовать себя подбитым псом я вам скажу – паршивое и неблагодарное занятие. Двигаться было больно повсеместно. Болело всё тело, особенно задница. Мысли в голову лезли удручающие. Состояние разбитости усугублялось внутренним гнетом собственной дурости, поломавшей продолжение сезона, так великолепно начавшегося.
Постепенно мысли скатились в одну яму, посреди которой сидел один вопрос, похожий на старого седого деда, усмехающегося мне в лицо: «Что, мол, козлик, допрыгался? А отсюда-то ты и не вылезешь просто так!» Я не пытался видеть в нём врага, наоборот, дед был весёлый, но слишком уж много сарказма сквозило в его хитрой натуре. Захотелось достать сигаретку и подсесть к старику, спросить, за что он на меня так обижен?
Дед и вправду от цибарки не отказался, тем более моя загорелая рука протягивала ему хорошо заделанную самокрутку с доброй горстью крепкого табака. По лицу тенью скользнула улыбка, но старик всё ещё оставался неразгаданной загадкой. Оба закурили. Дед удивительным образом съедал весь дым, лишь в конце пуская жиденькую, как осенняя паутинка, струйку. У меня же получались настоящие кучевые облака, быстро заполнившие яму сизым угаром. Дед опять схитрил рожу, и рука у меня зачесалась от желания прикурить старому хрычу по-доброму. От этого он опять скривил уголки губ в тонкой усмешке. «Торопный ты шибко!» - впервые услышал я его певучий, но твёрдый голос, как бы тут же растаявший в грязных разводах дымных обрывков. Ответа у меня странным образом не нашлось. Захотелось развести руками или пожать плечами, а в душе стало спокойно и по-детски тепло.
«Однако, батя!» - окурок на рыхлой влажной земле, истлевая, подмигнул красным светофором в последний раз. И старик, добрый и светлый, потирая большим пальцем указательный, сначала немного уменьшился в размерах, как бы сгорбившись и облокотившись на свой кривой посох, а потом растворился за пару секунд в сладком мареве табачного воздуха…
Я смотрел на костёр, вспоминая яму и сырость, исходящую от её стен. На душе было тихо. Мысли стали густеть как кисельный раствор в кипятке. Так прошло ещё время. В палатку я пошёл стоная и кряхтя, но пошёл.
День четвёртый.
По берёзке и болотам словно играя с тропой, мы добрались до озера. Стартовали поздно, в 10-45, так как я дал себе выспаться после стрессового дня. Ноги болели, но шли, втаптывая в мшистое основание тропы мелкие ветки и листья «карлухи».
В озере опять полюбовались несметными полчищами мальков. Мысли о большой рыбе вкрадчиво постучались в утренний туман головы, но он сохранил точный настрой на штурм перевала. Потому короткий отдых лишь развеял сомнения в правильности принимаемых решений. Заходим под снежник и ищем путь среди мокрых скользких скал и белых языков холода. Оказывается не так просто пробираться и «выбирать» метры Караташа. Уже под седлом, на выходе к обрывам встречаем группу спускающихся. Обычный обмен приветствиями и пожелания счастливой погоды вновь тревожат сердце лёгкой грустью. У них впереди Золотая, а у нас Казыр.
Не напрягаясь мы в тот день докатились до Куприяна. Дальше идти я и не планировал, ночевать где-то за перевалом мне не хотелось, там уже индастриз и я предпочитаю это расстояние пробежать по-быстрому. К девяти часам вечера мы уже успели искупаться в пенных водах Казыра и сварить себе ужин. Завтра с 8-ми утра мы быстро добежим до Лужбы и бомбанём местные ларьки, а потом покатим до Междуры, что снова увидеть город.
Вечером над Золотой бушевала мощная гроза, низвергая острые колючие молнии на чёрные скалы хребтов. А мы нежились на травке, подстелив под свои бренные и сытые тела разноцветные коврики. Я второй раз за поход пожалел, что не взял с собой водки. Первый раз это горькое разочарование меня постигло сутками ранее, когда я в депрессионном состоянии смердел у костра под Хунулхузухом. Теперь же совсем иное дело. Теперь душе хотелось грустного праздника по-русски. Она просила развернуться на всю ширь Кузнецкого Алатау, впитать стрекот кузнечиков на поляне, зачерпнуть тёмной воды из заводи под низким берегом, шаркнуть в последний раз кроссовком по наждачке сухого курума, вдохнуть песню из ароматов цветов под сеющем серебряные брызги водопадом, и птицей, взвившись в бесконечное небо звёзд, свернуться там до следующего времени… А нам остаётся только терпеть, терпеть и ждать этого времени.
Ещё раз снимаю шляпу перед Ильёй. Это был самый яркий дебют на моей памяти. А я уже многих друзей "испытал" горами и тайгой. Извиняйте за затянутость повествования.
Ваша идея безумна, вопрос только в том, настолько ли она безумна, чтобы быть гениальной. (Н. Бор)
, зацепило....
