Золотая Долина - 92. "Туда и оттуда".

[Дарья]

ТуДа И ОтТуДа

или шарахания по маршруту: ст. Лужба – Алгуйский перевальчик – р. Высо-когорный – Караташский перевал – оз. Большой Хунул-Хузук – оз. Круглое – перевал НГПИ – р. Высокогорный – Алгуйский перевалишко – ст. Лужба.

Исключительно правдивое описание
исключительно авантюрной вылазки
в Золотую Долину и места к ней при-
легающие, предпринятой летом
1992 года группой товарищей.

© 1992-1993 Герр унд КунстКамера

(автор отчета - Олег Субботин)

9 июля 1992 года.

Все началось, как водится, с нескольких неосторожных слов:
- Let’s go hiking!
- Yes, of course!
Эти роковые слова были произнесены в самом начале весны, когда потянуло на Север, а Шурика – на скаки (дискотеки в студ.городке – прим.). Потом пришла сессия и 14% участников этой авантюры были вынуждены искать другой ВУЗ для продолжения обучения. Это был я. Однако, вопреки здравому смыслу никто не от-казался от укрепления здоровья путем воздействия солнца, воздуха и воды (бр-р-р). Таким образом мы, 7 человек: Илья (командир-командор), Завадкин (Шурик, глав-ная движущая сила), Дима (главный рыболов-любитель), Андрейка (и швец, и жнец, и на дуде игрец), Полина (душа нашего недурного общества), Даша (Дарья, сестра Ильи, весьма юная леди) и я – летописец-непрофессионал оказались 9 июля 1992 го-да в г. Новокузнецке, на квартире у Ильи. Здесь происходили сборы, заключающие-ся в вытряхивании всех предметов из рюкзаков и запихивании их обратно. После за-вершения рюкзаков было произведено взвешивание рюкзаков и их обладателей, в ходе которого выяснилось, что от Диминой массы в 120 кг осталась ровно половина. Наконец все было уложено, упихано, подвязано и даже фляжки наполнены чаем. Вопреки закону подлости, было обнаружено, что забыто только топленое масло. Спичек наскребли-таки 9 коробков. Итак, все готово – сказана напутственная речь, выпито два чайника чая, совершено покурение. Трогаем! (Шурик, дабы подтвердить свою могучесть, напихал в рюкзак вещей столько, что приходилось опасаться за ле-стницу. Временами под его тяжелым шагом трескался асфальт.) После того, как се-ли в электричку, каждый занялся своим любимым делом – Дима лег спать, Андрейка вытащил иголку и занялся вышивкой, я стал писать, а остальные – играть в карты. Нашим миролюбивым занятиям пыталась только однажды помешать очень пьяная, но могучая старая бабушка. Она прошлась по вагону, собирая милостыню, потом села в другом конце и запела. Пела она замечательно – умудрялась петь очень гром-ко, ни разу за всю песню не спев правильной ноты, но зато она пела на двух языках – русском и немецком.

10 июля 1992 года.

На вокзале в Междуреченске мы, как водится, стремительно заняли места, расстелили палатки и легли спать. Часа через два, поворочавшись в тесноте и почти изжарившись под спальниками, мы поняли, что так дальше жить нельзя. Сходили покурили, потом Шурик лег на пол, я – в ногах и мы прекрасно отоспались.
Утром опять скрутили палатки, залезли в электричку и опять поехали – на сей раз в Лужбу. На этот раз мы недурственно перекусили в электричке, сели и стали ждать приключений, а приключений все не было. Кто-то уже посетовал на отсутст-вие событий, я опять собрался подремать, но тут Дима позвал покурить, мы вышли в тамбур, и произошло первое событие – на нас наорала кондуктор – самый главный и объявила нам, что мы совсем потеряли совесть. Пришлось отступить с потерей че-тырех сигарет.
Через некоторое время мы переобулись в сапоги и чуть было не проехали ми-мо Лужбы. Пришлось резко вскакивать и катапультироваться из вагона. Немного пришлось пройтись от станции до переправы и переправиться на длинной лодке. Илья отметился на КСС и сообщил, что контрольный срок – 18 июля, потом нас начнут искать. Посидели мы «на дорожку» и пошли.
Илья сразу задал такой темп, что через 15 минут в голове осталась одна мысль – о привале. Изредка приходила вторая – о том, как хорошо бы выкинуть рюкзак к черту. Наша жизнь едва не кончилась на тропе. Ноги уже заплетались, рубашка на-сквозь промокла от пота, в голове остался только туман. Все-таки мы дошли до пер-вого привала, здесь была вода, можно было умыться, напиться. От нас валил пар, на губах запеклась пена – ни дать, ни взять – лошади, загнанные жестоким седоком.
Прошло всего 20 минут, а нам пришлось встать и пойти дальше. Было еще не-сколько таких же привалов – перед каждым из них казалось, что мы упадем и боль-ше не встанем. Особенно, когда мы ушли по другой тропе на Алгуйском перевале. Все-таки невероятным напряжение скудных сил мы дошли до места обеда. (По до-роге Даша с Полиной провалились по колено в болото, а Шурик зацепился своим «Ермаком» за ветку и повис над каким-то ручьем. Его кое-как сняли).
После обеда идти стало легче. Дорога уже не шла в гору, как раньше, мы уже попривыкли – «втянулись», еда прибавила сил. Идти-то стало легче, но усталость уже накопилась в непривыкших организмах, и поэтому стали периодически отказы-вать ноги, руки и даже печень всех подряд. Но мы продвигались вперед – и это было главным. Илья сказал, что до ночевки осталось «километра полтора». Эти полтора километра растянулись в четыре и все-таки были пройдены. Мы пришли на стоянку «1 км до Высокогорного». Это была победа! О, Господи, знал бы Тутов (которого я, кстати, никогда не видел) что мы здесь! Он предпочел бы застрелиться, если б знал, как его здесь вспоминают! Мы поели, поставили палатки и уснули.

11 июля 1992 года.

Наш героизм начался в 9 утра и закончился в 12 ночи. Этот день навсегда вой-дет в историю под названием «День Крутых Ломов».
А начиналось все безобидно и просто.
Утром мы встали, скрипя суставами и хромая на голову, съели манную кашу, упаковались и пошли короткими перебежками вперед. Примерно через полчаса сус-тавы стали скрипеть гораздо меньше, видимо смазанные новой, обильной порцией пота, правда через час обнаружилась масса мозолей и опухлостей, у Димы снова на-чала отстегиваться рука. Ильей была применена старая тактика «полтора километ-ра», которые в очередной раз растянулись черт знает на сколько. Последний обед на семь персон был дан в этот день перевалом. Обед закончился в начале шестого, т.е. являлся, фактически, старым добрым английским five o’clock-ом. После окончания обеда мы полезли в перевал – сначала по тропе, потом по курумнику. Это было дос-таточно просто – первое время. Потом неожиданно оказалось, что курумник стано-вится все более живым – в прямо и переносном смысле, т.е. стало очень много жи-вых камней, причем чем выше мы поднимались, тем курумник становился мельче .местами переходя в осыпь, тем чаще камень оказывался замаскированной ловуш-кой, неизвестно кем и когда поставленной, но зато имеющей хорошо известное на-значение – переламывать ноги. Чем выше мы поднимались, тем больше становилось мошки. Мошка норовила влезть в нос, уши и глаза. Мошка была столь злой, что я готов поверить тому, что эти гады ели последний раз неделю назад – таких же как мы бедняг. А у меня теперь возникает теория, что мошки – дальние родственники дятла. Они, видимо, просто хотели выдолбить дупла в коже и свить там гнезда.
Примерно в том месте, где моя нога начала гнуться в произвольном направле-нии, мы потерпели аварию – сначала сломалась и отказалась идти дальше до оказа-ния медицинской помощи Димина нога, а затем, после того, как помощь была ока-зана, «сломался» Шуриков нос. Лабораторные исследования показали, что все дело в шляпе, а посему шляпа Шурику была выдана немедленно, нос перебинтован, т.е. загипсован, а некоторое количество воды вылито на нос, т.е. коту под хвост. После проведения всех этих важных и срочных операций мы опять полезли в перевал и к 9 часам вышли на оный с большими потерями сил.
Наверху оказался снежник, в который немедленно стал нырять Дима и обрыв, с которого нырять никто не захотел, ограничившись киданием камней. Потом мы немного перекусили, перекурили и поняли, до какого мы дошли маразма – особенно это стало понятно, когда мы увидели маралов. А маразм заключался в следующем: мы находимся наверху, а надо нам вниз. Это ясно, как арбуз – на перевале нет ни дров, ни площадки для ночевки и вдобавок здесь уже живут не безобидные мошки, а кровожадные комары. Короче, проблема-то собственно, в том, что нам надо спус-каться. Вообще-то проблемы бы не было, если б это происходило, скажем, часов в 6 вечера, а не в начале десятого. Маразм маразмом, а идти надо. Плюнули на все и пошли. Нам пришлось спускать по трем снежникам, а т.к. мы были неопытны в та-ких спусках, спускались мы долго. На последнем снежника провалилась Полина – у самого конца снежника. Как только мы спустились – стемнело. Пришлось идти во-круг озера с фонариками.
Природа ночью оживает. Появляется тысяча препятствий, которые хватают вас за ноги и пытаются уронить в озеро. Слабый луч фонаря не в состоянии про-биться сквозь березку. Ей-богу, ходить без тропы ночью – это маразм. Все-таки мы дошли, добрались до цели, примерно в половину двенадцатого. Развели костер, по-ставили палатки, пожевали что-то и уснули на берегу Большого Хунул-Хузука.


12 июля 1992 года.

В этот день мы отползали. Целый день пинали балду. Все мы были немного калеки, кроме Даши, которая ничего не стерла и ни капли не устала. Каким прият-ным делом оказалось безделье! Мы ели, загорали, потом опять ели. Дима вспомнил, что он – рыболов и занялся охотой на рыбу. Поймал трех ма-а-а-аленьких гальянчи-ков, посмотрел на них, вздохнул и отпустил. Андрейка и Илья полдня искали доро-гу, по которой нам завтра надо будет идти на окончательную стоянку. Дорогу (тро-пу) они не нашли, зато нашли путь, по которому идти не стоило. Вечером мы выпи-ли чая с Золотым Корнем, обнаружили, что у Шурика уши совсем сгорели (видимо на перевале) и спокойно легли спать.

13 июля 1992 года.

Утром, проснувшись, мы с ужасом поняли, что надо идти дальше. Снова за-скрипели еще не отошедшие суставы, снова мы час укладывались и снова поперли в гору. При переходе первого же ручья оступилась Полина и оказалась вымокшей по пояс. Потом мы полчаса продирались через заросли без тропы.
Наконец, когда всем это уже надоело, Илья нашел нечто, напоминающее тро-пу. Эта самая тропа вывела нас в очередной раз к очередному перевальчику. Мы че-рез него перелезли, спустились, встретили обедающую группу, ранее уже попадав-шуюся на нашем пути на Высокогорном. Мы их обогнали и стали рвать когти - боя-лись, что догонят и займут стоянку. Силов у нас осталось мало, поэтому мы услали вперед Илью, а сами не торопясь шли следом, когда же пришли на стоянку, упали и поняли, что дальше идти не нужно.
Какой кайф! И было сказано: «Здесь будет лагерь!» И стал лагерь. Дима опять отправился за рыбой (вечером он опять вернулся без нее и его рассказ сплошь со-стоял из осыпей, обрывов и ледников). Через некоторое время пришла группа, с представителями которой мы встречались еще на Хунул-Хухуке. Она пришла, по-топталась и встала рядом.
К вечеру наш лагерь превратился в проходной двор – через него постоянно перебегали члены конкурирующей группы. В последующие дни два раза в день - ут-ром и вечером здесь проходили толпы туристов разных размеров – от годовалых де-тей до седых ветеранов. Часов в десять вечера начинались трансляции из соседнего лагеря. Каждый день не менее сотни раз нам сообщали, что они видят впереди Пик Гайдара. Весело было нам. («Пик Гайдара вижу я впе-ре-ди!»).

14 июля 1992 года.

Утречком Илья, Дима и Даша полезли на Верхний Зуб. Все остальные оста-лись в лагере пинать балду. Это время мы провели весьма недурно, причем посто-янно кто-то кого-то изображал. Илья с Димой и Дашей в этот день последовательно изобразили:
a) скалолазов-любителей;
b) злобных обламывателей, которые обломили соседей, забрав их записку с Верхнего Зуба. Вернее сказать – глумливых обламывателей, т.к. начала они любезно выдали соседям ручку, чтобы те написали свою записку.
c) любителей горнолыжного спорта (без лыж), и все это при подъеме и спуске.
Мы вчетвером тоже изображали. Шурик изображал тусика, Андрейка – сопю-ка-сопеночка, Полина – эксквейсчазовика. Я походил кругами некоторое время, по-пытался изобразить тусика, потом эксквейсхоембрика, а потом понял, что ничего не получается и изобразил сочинителя на загородной даче.
Шурик и Полина исплавались и иззагорались. (Мои уши тоже обгорели в этот день). Вечером вместе с вернувшейся меньшей половиной шандарахнули чаю и лег-ли спать.

15 июля 1992 года.

Вдохновленные красочными рассказами, мы полезли, на этот раз всем соста-вом, на Старую Крепость. Хотя лезли мы без вещей, часто приходилось падать и от-дыхать. чем выше мы лезли, тем мощнее становился ветер, мошка постепенно ис-чезла, а на верху, на плато, уже и нас почти сдувало, как мошку. На вершине мы об-наружили конкурирующую группу. Посидели мы на вершине, покушали, попили, покурили, покидали банки в пропасть, обсудили возможность спуститься прямо по обрыву, решили, что такие ничтожные шансы мы не ловим, поупражнялись в остро-умии, предлагая варранты использования стратегического плато, пофотографирова-лись и полезли обратно.
Вниз – не вверх. Это гораздо быстрее. Дима с Ильей ускакали подобно горным козлам. Мы спускались медленнее и скоро потеряли их из вида. Правда, при спуске, и они, и мы промахнулись, пришлось спускаться по осыпи, по зеленке в три челове-ческих роста, переходить абсолютно непотребный ручей. Мы воссоединились с Ди-мой и Ильей на берегу озера (Караташского), чуть передохнули и пошли дальше. Тут, внизу, ветра не было. На нас набросилась мошка и пыталась сожрать. Слава Бо-гу, это ей не удалось. Когда мы доползли до лагеря, оказалось, что Дима опять ушел за рыбой (надо ли говорить, что он опять вернулся ни с чем).
Потом мы сидели до двух часов ночи у костра и наблюдали, как портится по-года. Да, погода портилась. Это было очень нехорошо. Мы стали ждать дождя.

16 июля 1992 года.

Мы проснулись в 6 утра от того, что наша палатка пыталась взлететь. Она, ви-димо, всю жизнь мечтала стать самолетом. Через некоторое время я пошел на раз-ведку. Кое-что спас и промок. Я обнаружил снаружи туман. Потом я вернулся в па-латку, а все остальное спасть отправились Дима и Шурик. Они тоже промокли и вернулись. Пошел дождик, мы немного посмеялись и опять уснули, на этот раз - до нормального утра.
Нормальным утром мы встали, вылезли в сырой мокрый мир и стали наблю-дать за облаками, которые умело обложили перевал. Делать было нечего, легкий дождь, в принципе, ожидался давно, еще в первом переходе Илья сетовал, мол, мы не попали в дождь на перевале. Сегодня же Шурик загорелся идеей двигать прямо сейчас. Он, видимо, мечтал о мокром курумничке и легком, освежающем, прохлад-ном дождике. В конце концов, нам удалось уговорить Шурика не потеть, успокоить-ся и не буянить.
Перевал раздуло только к обеду. Конечно, туда мы не полезли, весь день пи-нали балду. В этот день ушли, наконец, наши соседи. Напоследок они написали ду-рацкую записку и запихали ее в пень (тот, что стоял на стоянке).
В этот день мы занимались самоистязанием – т.е. прогуливались босяком по снежнику, а некоторые граждане даже в такую погоду пожелали искупаться - мань-яки.
Вечером к нам пришел сосед, сообщил, что он лазил на Верхний Зуб, мы по-дивились этой крутости – тем более, что лезли они по абсолютно непотребной и не-проходимой дороге. Сосед непринужденно побеседовал с Ильей – это был его зна-комый, потом Илья взял Дашу и гитару и ушел к соседям – там были его знакомые и знакомые Шурика – вплоть до завуча Шурикиной школы. У этих соседей Илья был примерное до часу ночи. К тому времени мы уже легли спать.

17 июля 1992 года.

Утро было безрадостным. Погода за ночь ничуть не улучшилась. Все вокруг мокрое, перевал затянут облаками. Однако же деваться некуда – нужно возвращать-ся домой.
И вот мы собрались, упаковали сырые вещи и опять пошли. Сначала хотели было дождаться группы школьников, а потом плюнули и пошли. Идти было весело – тропы-то до перевала нет. Вот мы и пошли по мокрой траве, и очень скоро были мокры по пояс. Потом нас догнали школьники, а мы пристроились следом и поша-гали в обход озера – по курумничку. Обошли озеро – полезли наверх. Сначала по крутому курумничку, потом – по крутому снежничку, который становился все более крутым. Снежник имел одно замечательное свойство – под действием солнца, дождя и ветра в нем образовывались ступеньки, т.е. идти было легче, чем по простому сне-гу. Затем кончился снежник, и началась осыпь. Тут мы передохнули, перекурили и стали свидетелями крутости – один наш попутчик бросился вскачь по снежнику, за-тем затормозил ногами. Возникло такое чувство, что он – лыжник, устроивший тре-нировку.
Понаблюдав за резвым спортсменом, мы полезли вверх по осыпи. Тут же на-чался прицельный обстрел камнями всех калибров тех товарищей, которые шли ни-же, теми товарищами, которые шли выше. Бомбометание продолжалось до самого верха осыпи. Большая часть камней прошла мимо цели – что возьмешь с непрофес-сионалов. Только Дима, видимо набив руку в нашем тире, прицельным выстрелом тяжело ранил Андрея Анатольевича в палец. На перевале от потерянной Андреем Анатольевичем крови случилось головокружение и слабость у Даши, вследствие че-го Андрейке было поставлено на вид. Через некоторое время пути нашей группы и группы школьников разошлись в густом тумане, окружившем все вокруг.
Самый что ни на есть угнетающий вид открылся нам. Кругом туман, в тридца-ти шагах ничего не видно, сыро как в погребе, хотя нет, так сыро бывает только в тумане. А курумник – мокрый и скользкий – бр-р-р. Вследствие скользкости курум-ника все по очереди начали падать (как в известном рассказе Даниила Хармса). Од-но радовало – в промежутках между падениями на нас не набрасывалась мошка – она, видимо, сидела дома – погода была нелетная. Вот эдак, постоянно падая, мы, по моим расчетам лет через сто, вышли как ежики из тумана. И, как это ни удивитель-но, вышли мы там, где нужно, а не снова в Золотой Долине.
Поистине неисповедимы пути Господни. Жизнь сразу переменилась к лучше-му. Из всех неприятностей остался только мокрый курумник, а это – пустяки по сравнению с туманом.
Теперь я смею утверждать, что жизнь может существовать где угодно – от сверхдавлений холодного, как жидкий водород, Юпитера до жара воздушной (не-удачный эпитет, читай: плазменной) солнечной короны. Только в тумане жизни нет. Это закон природы. Все жители тумана вымерли бы от тоски, а Стивен Кинг - про-сто дурак. Однако мы уклонились от описательности к философии. Продолжим по-вествование.
С перевала слазили мы двумя группами – вперед, разжигать костер, ушли Ди-ма и Илья, а остальные пошли следом. Позже они рассказывали, что тысячу раз им пришлось рискнуть если не жизнью, то здоровьем, и все это во имя того, чтобы со-греть чай к нашему приходу. Это им блестяще удалось.
Вот, мы внизу, а еще только обед и куча времени для дальнейшего продвиже-ния. После обеда, состоявшего из консервов и чая (не знаю, как остальные, а я по-чувствовал в себе такую силу, что готов был сбегать обратно в Золотую Долину, по-сетить Верхний Зуб и Старую Крепость часа за два), мы двинулись дальше и, корот-кими перебежками, удвинулись почти до самого Крутого. Здесь мы разбросались рюкзаками, вспалили костер, понаставили палатки. Пришел вечер, затем – ночь и мы уснули, как только начал накрапывать дождик.

18 июля 1992 года.

Тысяча чертей! Десять тысяч якорей в глотку акуле! Разве может быть что-нибудь хуже, чем проснуться на рассвете от того, что спальник промок насквозь, следом за спальником промокли насквозь вещи, а после вещей промок насквозь я.
Я вылез из палатки, вызвав недовольство соседей своим копошением и понял, насколько неприятно мое положение. Все вокруг мокро до невыносимости, темно – хоть глаз выколи, костер полностью потух, и его залило водой. Кое-как напялив куртку (она была сыроватой, но не мокрой), я стал разводить костер. Для этого на-ломал смолистых веток с хвоей, отыскал несколько более-менее сухих хворостинок и сухое горючее, которое, кстати, отсырело. Костер развести удалось только минут через двадцать. Чуть только я согрелся, встала проблема топлива. Я попытался ре-шить эту серьезную весьма проблему, бросая в огонь ветки могучей ели. Однако долго это продолжаться не могло. Попытка найти дрова в кострище, что я видел еще днем в двадцати шагах, ни к чему не привела – все дрова были безнадежно мокрыми (на ощупь). А вернувшись к нашему костру, я обнаружил, что он опять затух. И опять пришлось его разводить.
Спас меня рассвет. Если бы солнце не подоспело вовремя, товарищи рискова-ли найти утром только мой заиндевевший труп. Но солнце взошло, и свет дал мне возможность, шарахаясь по лесу отыскать с десяток с десяток сухих нижних веток с хвойных деревьев, которые я счастливо обломал. Потом я сел у костра и стал со-хнуть.
В половину восьмого встал Шурик – дежурный – и сварил кашу. Затем встали все остальные и съели кашу. Мы собрались и ушли из этого гиблого места. Илья с Дашей и Андрейкой проявили необыкновенную прыть. Через каждые сорок минут они останавливались и ждали нас. В конце концов, мы отправили эту троицу вперед – готовить обед, а сами не спеша пошли дальше.
Идти пришлось долго. Каждого встречного (а их теперь встречалось много) мы спрашивали о наших товарищах. Один раз нас обманула вполне приличная на вид бабушка, которая сказала, что они прошли здесь еще утром. Три человека. Муж-чина и два ребенка. Видимо, бабушка была очень стара. А может, ей не понравилось наше любопытство. Бабушке не удалось сбить нас с толку. Мы ей не поверили. Дой-дя до Алгуйского перевала, мы стали спорить с Шуриком. Он утверждал, что вот-вот мы увидим наш костер и обед, а я уверял, что до обеда нам пилить еще далеко – до верха. Шли мы, шли, и стало понятно, что прав был я. Полина и Даша (чего-то не пойму – я же ушла вперед – прим.) совсем выбились из сил и стали похожи на экс-квейсземочек. Тут обнаружилась тропа, которая уходила в сторону от курумника (кстати сказать, в Алгуйский перевал мы шли по курумнику – родному и любимому до слез). Тут мы с Шуриком опять заспорили. Он хотел идти вверх по тропе, а я – по курумнику, пошли по тропе и нашли указатель тропы. На этот раз прав был Шурик. На последнем издыхании, пройдя то, что раньше было болотцем, мы пришли на сто-янку, на которой уже закипал чайник.
Чаек мы пили часа два. Я в это же время занимался обучением шифрованию Даши и вместе с Дашей учился рисованию. Полина и Шурик ушли вперед, чтобы оптом не догонять остальную группу. В 4 часа мы решили, что чай занял уже доста-точно места в наших желудках и пошли дальше. Единственное приваливание было сделано у моста через реку – именно там, где мы отдыхали в первый раз.
В общем-то, ничего замечательного дальше не было, если не считать того, что Дима, вообразив себя скаковой лошадью, посадил себе на шею Дашу и проскакал метро двести. Но, видимо, четыре ноги лучше, чем две, а четыре копыта – еще луч-ше. После выхода на прямую и ровную дорогу, группа наша разделилась еще раз. Дима, видимо не до конца поняв, еще отличие ног от копыт, рысью ушел вперед, увлекая за собой Андрейку и Илью, а мы с Дашей пошли медленно, по пути обсуж-дая вопросы народного образования.
И вот мы на берегу. Шевалье сообщил нам радостную новость, что торопиться нам некуда, и поезд на Междуреченск будет только в половине двенадцатого. Мы расположились на берегу, предполагая позагорать здесь несколько часов. Этот план провалился, т.к. меньше чем через час Шевалье пришел к переправе, и пришлось нам переправляться. После переправы мы ушли на станцию (чуть не забыв заплатить за поездку) и разожгли костер там. В общем, было все в порядке. Дима, правда, любитель экзотики, дабы продемонстрировать нам запах креозота, подкинул в огонь несколько кусков шпалы. Зато комаров и мух не было. Кончились сигареты. Это было уже действительно мерзко.
Конец пути прошел как в сказке – просто пересели на другой поезд в Между-реченске (правда, уже утром; нам пришлось часа три с половиной провести на во-кзале) и уже утром 19 июля 1992 года мы были в Новокузнецке.
Только здесь, придя домой к Илье и взглянув в зеркало, я понял, что вышел вчера из тайги. Цивилизация меня страшила. Я чувствовал себя дикарем в этом большом городе, наполненном большими зверями – автомобилями, трамваями и автобусами…

[DomNK]

Прочитал на одном дыхании

[Дарья]

Спасибо:)
Тогда мы еще не были лосями, даже пинали балду и загорали:). Наконец-то нашлись старые отчеты, в этом я только самую малость кое-что поправила. После внесения правок Илюхой и Шуриком, выложу отчет 94 года.

[DomNK]

спальник промок насквозь, следом за спальником промокли насквозь вещи, а после вещей промок насквозь я

как хорошо что прогресс в туристическом снаряжении хорошо движется вперед и теперь уже кажется что такого потопа быть не может.

[Шурик]

Даша.
Большое спасибо за отчет. Для всех кроме Ильи и Даши это был первый похрод и настоящая школа выживания. После этого похода половина команды больше никуда не ходила, а оставшаяся половина заразилась на долгие годы.

[WAler]

Тоже прочел на одном дыхании.
Очень хорошо написано, прям очучаю себя ащее не начитанным (про грамотность молчу)
Вот бы его еще украсить ретро-фотками...

[Ком]

Даша, молодец что нашла отчет! У Олежи просто талант писателя был (и есть наверное ) Было же время: палатки брезентовые, спальники - ватные, рюкзаки - станковые Ермаки, на ногах вообще не пойми что надето, ещё и картошки чуть ли ни ведро тащили...

Шурик,
Может это, и правда фотки отсканировать, их есть у тебя. я помню

[Шурик]

Фотки есть, но нету времени. Постараюсь как-нибудь доставить. Качество конечно еще то.

P.S. Ком. Стукнись в скайп.

[Дарья]

Шурик, да не за что:)
Ком, слышать "Даша" из твоих уст весьма непривычно:) А отчеты нашла мама. Я только напечатала. Кстати, давай вноси правки (Шурик, и ты тоже) и разместим отчет 94го года.
Да, для меня это был второй поход. Первый был лет в 6 на Белый Салан за черникой.