Скажу немного не по теме.
Сегодня ехал с работы и слушал "Архипелаг Гулаг" главы 7 и 8 (про побеги) и думал вот это походы на выживание
Слушал и удивлялся стойкости и мужеству, что ли, этих людей. Это вам не по раскладкам ходить
Казахстанские побеги однообразны, как сама та степь. Но в этом
однообразии может быть легче понимается главное?
Тоже с шахты, тоже с Джезказгана, но в 1951 году, старым шурфом трое
вышли на поверхность ночью и три ночи шли. Уже достаточно проняла их жажда,
и увидев несколько казахских юрт, двое предложили зайти напиться к казахам,
а третий, Степан**, отказался и наблюдал с холма. Он видел, как товарищи его
в юрту вошли, а оттуда уже бежали, преследуемые многими казахами, и взяты
тут же. Степан, щуплый, невысокий, ушёл лощинами и продолжал побег в
одиночестве, ничего с собой не имея, кроме ножа. Он старался идти на
северо-запад, но всегда отклонялся, минуя людей, предпочитая зверей. Он
вырезал себе палку, охотился на сусликов и тушканчиков: метал в них издали,
когда они на задних лапках свистят у норок - и так убивал. Кровь их
старался высасывать, а самих жарил на костре из сухого караганника.
Но костер его и выдал. Раз увидел Степан, что к нему скачет всадник в
большом рыжем малахае, он едва успел прикрыть свой шашлык караганником,
чтобы казах не понял, какого разбора тут еда. Казах подъехал, спросил, кто
такой и откуда. Степан объяснил, что работал на марганцевом руднике в
Джездах (там работали и вольные), а идёт в совхоз, где жена его, километров
полтораста отсюда. Казах спросил, как называется тот совхоз. Степан выбрал
самое вероятное: "имени Сталина".
Сын степей! И скакал бы ты своей дорогой! Чем мешал тебе этот бедняга?
Нет! Казах грозно сказал: "Твой [на турма'] сидел! Идём со мной!" Степан
выругался и пошёл своей дорогой. Казах ехал рядом, приказывал идти за ним.
Потом отскакивал, махал, звал своих. Но степь был пустынна. Сын степей! Ну и
покинул бы ты его - ты видишь, с голой палкой он идёт по степи на сотни
верст, без еды, ведь он и так погибнет. Или тебе нужен килограмм чаю?
За эту неделю, живя наравне со зверьми, Степан уже привык к шорохам и
свистам пустыни. И вдруг он учуял в воздухе новый свист и не сообразил, а
нутром животного ощутил опасность - отпрыгнул в сторону. Это спасло его! -
оказалось, казах забросил аркан, но Степан увернулся из кольца.
Охота на двуногого! Человек или килограмм чая! Казах с ругательством
выбрал назад аркан, Степан пошёл дальше, соображая, и стараясь теперь не
упускать казаха из вида. Тот подъехал ближе, приготовил аркан и снова
метнул. И только метнул - Степан рванулся к нему и ударом палки по голове
сбил с лошади. (Сил-то у него было чуть, но тут шло на смерть.) "Получай
калым, бабай!" - не давая взнику, стал его бить Степан со всей злостью, как
животное рвёт клыками другое. Но увидя кровь, остановился. Взял у казаха и
аркан, и кнут, и взобрался на лошадь. А на лошади была еще котомка с
продуктами.
Побег его длился еще долго - еще недели две, но строго везде избегал
Степан главных врагов - людей, соотечественников. Уже он расстался и с
лошадью и переплывал какую-то реку (а плавать он не умел! - и делал плот из
тростника, чего тоже, конечно, не умел), и охотился, и от какого-то крупного
зверя, вроде медведя, уходил в темноте. И однажды так был измучен жаждой,
голодом, усталостью, желанием горячего, что решился зайти в одинокую юрту и
попросить чего-нибудь. Перед юртой был дворик с саманным забором, и слишком
поздно, уже подходя к забору, Степан увидел там двух осёдланных лошадей и
выходящего ему навстречу молодого казаха в гимнастёрке, с орденами, в
галифе. Бежать было упущено, Степан понял, что погиб. А казах этот выходил
до ветру. Он был сильно пьян и обрадовался Степану, как бы не замечая его
изодранного, уже не человеческого вида. "Заходи, заходи, гость будешь!" В
юрте сидел старик-отец и еще такой же молодой казах с орденами - их было
два брата, бывших фронтовика, сейчас каких-то крупных людей в Альма-Ате,
приехавших почтить отца (из колхоза они взяли две лошади и на них прискакали
в юрту). Эти ребята отпробовали войну и потому были людьми, а еще они были
очень пьяны, и пьяное благодушие распирало их (то самое благодушие, которое
брался искоренить, да так до конца и не искоренил Великий Сталин). И для них
радость была, что к пиру прибавился еще один человек, хоть и простой рабочий
с рудника, идущий в Орск, где жена вот-вот должна рожать. Они не спрашивали
у него документов, а поили, кормили и уложили спать. Вот и такое бывает...
(Всегда ли пьянство враг человека? А когда открывает в нём лучшее?)
Степан проснулся прежде хозяев; опасаясь всё же ловушки, вышел. Нет, обе
лошади стояли как стояли, и на одной из них он мог бы сейчас ускакать. Но и
он не мог обидеть хороших людей - и ушёл пешком.
Еще несколько дней он шёл, уже стали встречаться автомашины. От них он
всяких раз успевал убежать в сторону. И вот дошел до железной дороги, и
пройдя вдоль неё, той же ночью подошел к станции Орск. Оставалось сесть на
поезд! Он победил! Он совершил чудо - с самодельным ножом и палкой пересек
обширную пустыню в одиночку - и вот был у цели.